Пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков сегодня заявил: «Кремль согласен с утверждениями, что с покинувшими Россию гражданами нужно поддерживать диалог и не превращать их в оппонентов».
— Ничего нового здесь нет, это абсолютно нормальная логика, и об этом неоднократно говорилось, — добавил Песков.
Ранее вице-спикер Совета Федерации Константин Косачев заявил, что уехавших из страны россиян не нужно превращать в изгоев и оппонентов российского государства, надо обязательно продолжать диалог и создавать условия, чтобы они возвращались на Родину.
Очевидно, что едва ли стоит воспринимать это высказывание как анонс нового проекта «Россотрудничества» по открытию площадок за рубежом для диалога уехавших и оставшихся, например, в формате телемостов.
Слова Пескова, причем сказанные от имени Кремля, выглядят скорее публичным оппонированием Госдуме, которая регулярно изобретает все новые кары для уехавших за границу россиян, выступающих против СВО, и даже сформировала экспертную группу для их обсуждения. Среди предложений, звучавших из Госдумы в последние месяцы, можно вспомнить конфискацию имущества, лишение авторских прав, лишение гражданства, повышение налоговой ставки и многое другое — вплоть до вымарывания оппозиционных актеров из фильмов и замены их на дипфейки из лояльных артистов.
— Уехавшие негодяи живут безбедно благодаря нашей стране. Находясь за границей, сдают в аренду недвижимость, продолжают получать гонорары за счет российских граждан. При этом позволяют себе публично лить грязь на Россию, оскорбляют наших солдат и офицеров. Чувствуют свою безнаказанность, полагая, что правосудию до них не дотянуться.
В этой ситуации правильно будет соответствующие статьи Уголовного кодекса дополнить пунктом о конфискации у негодяев имущества в РФ, которого у них достаточно, чтобы возместить нанесенный ущерб. Но совести им это, конечно, не вернет, — писал в своем Telegram-канале спикер Госдумы Вячеслав Володин.
Безусловно, можно и нужно заметить, что большая часть уехавших из России людей не является медийными персонами, не участвует в акциях и не пишет громких воззваний в соцсетях, однако по взглядам придерживается именно антивоенной позиции. Поэтому эти люди, во-первых, не могут стать опорой для пророссийской «мягкой силы» за рубежом, а во-вторых — не рискнут возвращаться в ситуации, когда лайк или репост позиции против СВО могут послужить основанием для возбуждения уголовного дела, часть интернета недоступна без VPN, а домой в любой момент может прийти повестка.
При этом, разумеется, агрессивные реплики в их адрес со стороны тех же депутатов подтверждают все опасения и заставляют тех, кто уехал, например, пережидать период мобилизации, постепенно выводить все активы и превращать временный отъезд в эмиграцию.
Отъезд значительной части недовольных и потенциально недовольных ситуативно помог Кремлю решить проблему с возможными протестами против СВО, а также с результатами на выборах — по крайней мере, в 2022 году. Впрочем, на месте уехавших противников СВО часто либеральных взглядов образовалась новая оппозиция — недовольные сторонники СВО, «рассерженные патриоты», придерживающиеся гораздо более агрессивной риторики в адрес властей. Среди них есть и люди, умеющие, в отличие от либеральной оппозиции, обращаться с оружием, так как они вернулись как раз со спецоперации. Аннигилировать эту группу, столкнув ее, например, с радикальными либералами, у Кремля больше не получится за физическим отсутствием последних.
Наконец, радикальная риторика не просто никого не вернет, но превратит умеренных противников действующей власти или даже колеблющихся в ее пусть тайных, но противников, так как люди понимают: если обезумевшие политики не смогут физически добраться до более ярых противников режима, они возьмутся за умеренных. Получается, что радикальная риторика не сплачивает нацию вокруг чего-нибудь, а лишь окончательно раскалывает ее, сокращая ряды поддержки, а не увеличивая их.
Не добавляют внешней разумности нынешней российской власти и действия того же Минюста, который вносит в списки иноагентов людей, не имеющих финансовых отношений с зарубежными НКО, а лишь репостивших других иноагентов, высказывавших негативное мнение о власти и так далее. Апогеем пока можно считать включение в реестр иноагентов певицы Земфиры.
Таким образом, примиренческая, хотя и неконкретная риторика Пескова выглядит, в первую очередь, адресованной системным радикалам, но не самим уехавшим.
Глава фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов отмечает, что сейчас официально говорится много взаимоисключающих фраз, которые сохраняют свободу маневра.
— Это скорее знак, что сохраняется частичный иммунитет перед потенциально контрпродуктивными решениями, но сила иммунитета не вполне ясна, — утверждает Виноградов.
Политолог Михаил Захаров напоминает, что по первой профессии Песков — дипломат.
— Что до конкретного плана по диалогу, то здесь история сложнее. Российские власти исторически не очень знали, как поступать с неполитической эмиграцией. Диаспоры в качестве инструмента мягкой силы не использовались почти никогда. Очевидный и крупный успех в части такого диалога — объединение РПЦ с РПЦЗ, но это практически единственный такого рода успех диалога. Если не считать за успех возвращение белоэмигрантской эмиграции при Сталине (некоторым это дорого после встало) или в начале 90-х условных Солженицына и Ростроповича. Позиция «ястребов» тут простая как три копейки: уехал — значит, предатель. Потому я бы сказал, что это просто две концепции в рамках одной вертикали — своего рода обмен мнениями. Хотя прав, разумеется, Песков. Угрозами тем, кого все равно не можешь достать, можно либо остальных распугать, либо всех рассмешить. Можно, конечно, писателя Глуховского с Акуниным назначить врагами Отечества. Только толку-то Отечеству с того? — задается вопросом Захаров.
Политолог Татьяна Становая также не считает, что есть какой-то план по диалогу с теми, кто уехал.
— Тут проблема в чем: русские за границей стали представлять для российской власти весьма противоречивое явление. С одной стороны, это соотечественники, среди которых очень много сторонников, симпатизантов российской власти и Путина лично. Они всегда воспринимались как инструмент влияния, как дружественный ресурс, на которой можно опираться в диалоге с западными элитами и обществами. С другой стороны, появились те, кто уехал в силу антивоенных настроений или кто бежал от мобилизации. Они стали объектами политических игр и мишенью для патриотического лагеря. Проблема в том, как отделить патриотического соотечественника от антивоенного? Вот Путин решает эту проблему просто: давайте не будем воевать с последними. Как я понимаю, это его личная позиция, которая так или иначе высказывалась публично. Дальше есть интересы… Например, кураторы внутренней политики, которым не нравится бесконтрольный хайп законодателей на эти темы. Есть Володин, партия власти и системная оппозиция, для которых это удобная тема и на которой они топчутся. Но никакого плана нет, — отмечает Становая.
Комментарии: