Детский омбудсмен в Татарстане Ирина Волынец известна своими консервативными взглядами и активной деятельностью. В интервью ЯРНОВОСТЯМ она рассказала, как относится к чайлдфри (идеология, характеризующаяся сознательным отказом от родительства — прим. ЯРНОВОСТИ), кого стоит мобилизовать в первую очередь: тех, у кого уже есть дети, или тех, у кого их еще нет, а также о том, ответственно ли поступил депутат Госдумы и многодетный отец Виталий Милонов, уйдя на фронт.
— Я знаю, что вы выступаете против так называемой пропаганды чайлдфри. Понимаете ли вы, что не все пары могут завести собственного ребенка и не все готовы к усыновлению?
— Конечно, я понимаю это. Если говорить о статистике, то врачи, с которыми я общаюсь, сообщают, что по медицинским показаниями детей не могут иметь 20-25% пар. При этом метод ЭКО не всем подходит, например, по религиозным соображениям.
Более того, у меня тоже в начале семейной жизни пять лет не получалось родить. В то же время я знаю, что далеко не все готовы взять ребенка из детского дома, ведь это огромная ответственность, надо обладать определенным складом характера и иметь большую смелость. Это есть не у каждого человека. Иначе детские социальные учреждения были бы пусты.
Хочу сказать, что при этом опыт Татарстана довольно успешен: у нас 96% всех сирот или усыновлены, или взяты под опеку. И мы занимается не только юридической, социальной помощью и подготовкой приемных родителей, но и сопровождаем их с психологической точки зрения. За прошлый год в республике лишь по одному ребенку было отменено решение об усыновлении — но там правда сложилась тяжелая ситуация.
— Дело в том, что те же чайлдфри группы для многих, у кого нет детей, например, в силу медицинских причин — это психологическая отдушина.
— Я думаю, надо различать, с одной стороны, группы по интересам, когда бездетные люди поддерживают друг друга и находят аргументы в том, что жизнь — это не только рождение детей. Другое дело, когда идет пропаганда бездетности.
Например, если сейчас поговорить со старшеклассниками, то в доверительной беседе с ужасом узнаешь, что очень многие не хотят детей в принципе. Да, это можно списать на то, что в юности многие были бунтарями — об этом писал еще Тургенев в «Отцах и детях». А потом большинство завели детей и стали консерваторами. Но у нас же растет количество людей старше 30 лет, которые не имеют детей в силу сознательного выбора, не по медицинским показаниям и не чувствуют никакой ущербности.
— Люди имеют право не хотеть детей?
— Люди имеют право не хотеть детей, это не преследуется по закону. Более того, по закону не преследуют даже такой позор, как отдать в детдом собственного ребенка. Проблема не в том, хочет человек или не хочет, а в том, что нет инструментов регулирования медиапространства в этих сферах, и поэтому мы часто поддаемся манипуляциям.
Вот сейчас перечитываю книгу политтехнолога, депутата Госдумы Олега Матвейчева «Уши машут ослом». Слова — это как скальпель в руках у хирурга: они могут быть и орудием спасения, и орудием убийства. Есть законы пропаганды, их использовали еще в прошлом веке и наши так называемые геополитические партнеры, и СССР. Чем более конкретные лозунги провозглашают, тем лучше это работает. Люди уже не понимают, например, они действительно не хотят иметь детей, или им это внушили.
Давайте вернемся на 150 лет назад, когда были запрещены разводы. Люди жили в браке — плохо ли, хорошо ли, но рожали по 15 детей. Никто и не думал, что можно развестись или не рожать. Часто это был брак не по любви, о которой сейчас мы все мечтаем, а по решению родителей. И были браки, где жених и невеста на свадьбе видели друг друга впервые — но женились и рожали.
— В современном мире это называется изнасилованием.
— А были ли такие браки изнасилованием? Изнасилование — это когда кто-то из участников против. А девочек воспитывали так, что они должны были радоваться, что их взяли замуж. Кто не был замужем в 20 лет, тяготились этим положением, оно осуждалось обществом.
— По мобилизации: вы за или против брони для многодетных? О такой необходимости на днях заявила федеральный детский омбудсмен Мария Львова-Белова.
— Конечно, мы все, региональные омбудсмены, солидарны с Марией Алексеевной и выступаем за отсрочку не только для многодетных, но и для тех, у кого есть даже один ребенок или жена с подтвержденной беременностью 12 и более недель.
Проблема в том, что у нас еще и критерий многодетности может отличаться от региона к региону: например, в Татарстане — это семья с тремя и более детьми до исполнения старшему ребенку 18 лет. Например, нашему второму ребенку — а у меня их четверо — скоро будет 18 лет, старшей уже больше 18. И мы уже не будем официально считаться многодетной семьей, хотя наши старшие дети еще учатся и сами себя пока не обеспечивают.
— Надо ли давать бронь отцам-одиночкам или отцам детей-инвалидов?
— Отцам-одиночкам и сейчас дают бронь по нынешнему положению, но мы лоббируем дополнительно бронь для многодетных отцов, воспитывающих от трех детей, и для отцов в семьях, где есть дети-инвалиды. Ведь в такой семье мать не может работать и обеспечивать всех в отсутствие отца.
— Многодетный отец депутат Госдумы Виталий Милонов ушел на фронт. Он поступил ответственно по отношению к своим детям?
— Это его выбор. Возможно, он предположил, что если он отсидится, как остальные, то враги могут прийти к нам. И что он, находясь там, защищает своих детей более эффективно. Что касается того, что может произойти с ним... Риск есть у каждого, но главное, чтобы боевые действия не перешли на территорию России. Мы не можем на это повлиять, можем только молиться, чтобы этого не произошло.
— Если отца призвали на фронт, но в это время мать погибает, стоит ли отозвать его с фронта? Или отдать детей в детдом?
— Конечно, в этом случае должен быть механизм реагирования. Если, пока отец на фронте, что-то происходит с мамой — даже не смерть, а, например, тяжелая болезнь или больница, то его надо отзывать с фронта. Вы представьте себе только, какая трагедия будет для домашнего ребенка, если папа на фронте, мама умерла, а его забирают в детдом! Это недопустимо!
— Должны ли бездетные призываться на фронт в первую очередь?
— Это тонкий вопрос. Если мы исходим из интересов детей, то, конечно, надо сохранить отцов детей. Но если, например, у матери сын единственный, и он не стал отцом? Он в случае гибели не оставит сирот, но оставит осиротевших родителей...
Это очень сложный моральный выбор. Я вообще за то, чтобы сражались профессиональные военные, которые знали, на что они идут. Мой отец — профессиональный военный, но он всю жизнь преподавал в военном училище, в боевых действиях не участвовал. Да и у профессиональных военных есть дети. Я думаю, что некоторые из тех, кто выбрал такую профессию, если бы знали, что им предстоит участвовать в реальных боевых действиях, то, возможно, сделали бы другой выбор...
Я за то, чтобы это все скорее закончилось и мы победили. Но если выбирать, то надо выбирать в интересах детей, то есть не призывать отцов.
— Когда много молодых мужчин уходит на фронт, это создает предпосылки к демографической яме. Вы согласны с этим?
— Это наша общая трагедия, у нас и так демографическая яма. Если мы это не исправим, то к концу столетия (если человечество доживет до конца столетия) население России будет составлять всего 60 миллионов человек, это надо менять!
Когда мужчины уходят на фронт, это всегда наносит ущерб демографии и институту семьи. Нынешний демографический кризис — это отзвук в том числе и Великой Отечественной войны, когда был уничтожен цвет нации — молодые активные мужчины. Женщины после войны с радостью выходили замуж за кого угодно, хоть и за инвалидов. Мой дедушка вернулся с фронта с перебитой ногой и рукой и не смог работать по специальности геологом, он стал учителем географии. Начал искать себе жену и выбирал из многих, довольно методично отнесся к этому вопросу. Бабушка вспоминала, что он просто позвал ее пройтись, погулять и сразу спросил: «Пойдешь ли за меня?», и она ответила: «Конечно, да!», хотя видела его впервые в жизни.
Когда мы сердились на деда — у него был властный характер, он считал бабушку и всех нас подчиненными — спрашивали: «Бабушка, как же ты его выбрала?». И она говорила: «Выбора не было».
Несмотря ни на что, они прожили вместе 70 лет. И хорошо, что они не дожили до нынешнего ужаса. Я не представляю, что бы они сейчас испытали, ведь они всю жизнь себе отказывали во всем, восстанавливали страну из руин, голодали и увидели бы, что все повторяется...
— Как вы относитесь к женщинам, которые сейчас спасают своих мужчин от мобилизации и помогают им уехать?
— Надо понимать, что сейчас многие напуганы, паникуют. Многим раздали повестки по ошибке, а потом оказалось, что этих людей нельзя призывать.
Если повестка не получена, человеку нельзя запретить покинуть страну, можно лишь говорить о моральных нормах. Если женщина помогает мужу исполнить решение, которое тот принял, то ее нельзя осуждать, не зная всех деталей. Но думаю, многие, кто убежал, вернутся обратно.
Многие из тех, кто сейчас уехал, не знают, как будут жить, что будет у них на душе твориться, многие будут менять решение в зависимости от своего окружения. Ведь и в Великую Отечественную войну много было ситуаций, когда человек сперва испугался и убежал.
Чтобы люди не боялись, должно быть более открытое информирование о происходящем, ведь страх появляется от незнания. Тем более что наш противник отладил машину пропаганды против нас. Я была вынуждена закрыть даже комментарии в своем Telegram-канале, потому что там стали выкладывать методички «как сдаться в плен», что напомнило мне о листовках, которые немцы скидывали на наши части в Великую Отечественную войну.
Сейчас сложное время, мы все должны максимально бережно, с пониманием и терпением относиться друг к другу. Как можно осуждать женщин, которые помогают мужьям уехать? Ведь все мы сейчас находимся в состоянии паники и испуга. Ничего хорошего с этической точки зрения в этом нет. Но когда перед тобой обычная конкретная семья и испуганные люди, которые просто хотят жить, я думаю, их не стоит сразу осуждать. Время все расставит по местам.
— Как относитесь к призыву женщин-медиков?
— Если женщина-врач, но также она является мамой, надо сделать все, чтобы она осталась дома. Какая бы ни была специализация, если ее можно заменить мужчиной, то женщин надо призывать в последнюю очередь. Ведь об этом Светлана Алексиевич написала целую книгу — «У войны не женское лицо».
— Женщина имеет право призывать к мобилизации чужих мужчин, если не отдала на фронт ни одного своего?
— Родина-мать — вот главная женщина, которая призывала пойти на защиту страны своих детей, то есть весь народ. Этот очень сильный яркий образ, лучший, на мой взгляд, в истории человечества. В этом году мы возложили цветы к ногам статуи в Волгограде, являющейся центральной фигурой знаменитого мемориала на Мамаевом кургане. Невероятные чувства: ощущение боли и горечи человеческих потерь и глубочайшая благодарность нашим воинам, их стойкости и мужеству!
Что же касается реальных женщин, непонятно, как они могут призывать кого-то к мобилизации? Это могут сделать президент, минобороны, военкоматы, официальные ведомства. Если женщина призывает, то должна ответить на вопрос — а кто ее уполномочил на это?
— Как вы считаете, ребенку лучше в детдоме или быть усыновленным за рубеж в недружественную страну?
— Конечно, даже в самом благоустроенном детдоме ребенку хуже, чем в семье. Я уже рассказала вам про опыт Татарстана, где 96% детей-сирот встроены в приемные семьи, и в нашей республике им оказывают хорошую поддержку. У нас работают не только школы приемных родителей, но и клубы, НКО, проводим мероприятия для них.
Американцам, а потом недружественным странам запретили усыновление российских сирот не «из мести», а потому что у нас нет механизма контроля за судьбой таких детей. Кто-то из них, возможно, счастлив, мы не спорим. Но ведь доходила информация, что и педофилы детей забирали, и издевались, и убивали их.
Кроме того того, более 80% детей в детдомах России имеют живых родителей, это — социальное сиротство, а не биологическое. И это — позор любой страны.
Нужна работа с кровными семьями, чтобы дети не попадали в эту систему. Например, у нас в Татарстане по моей инициативе возобновлен проект «Точка трезвости», на этапе запуска «Школа осознанных родителей». «Точка трезвости» — это программа лечения родителей с алкогольной зависимостью на добровольной основе за счет средств республиканского бюджета.
Мы имеем устойчивую ремиссию на уровне 83% (это год и более неупотребления алкоголя), и в результате действия проекта более 700 детей не получили статус сироты. И этот опыт надо масштабировать на всю страну, мы готовы делиться им.
— Бывает так, что дети в кровных семьях страдают от насилия и на судах просят определить их в детдом.
— Если не брать страшные случаи, например, истязания детей, а просто дележки при разводе, то среди них, к сожалению, есть и манипуляторы. Ими становятся дети раздора, особенно если родители развелись и делят ребенка, иногда не осознавая того, что используют его как разменную монету. А тот встает то на позицию одного, то на позицию другого, спекулирует этим противостоянием. Это всегда чудовищно, но в целях спекуляции ребенок может и в детдом попроситься.
Если брать тяжелые случаи насилия над детьми, то это должно караться заключением в тюрьму. Нет оправданий, если человек истязает хоть кровного, хоть приемного ребенка. Я вообще за то, чтобы за любое насилие, в том числе семейное, наказывали по всей строгости. И я считаю неприемлемой ситуацию, если полиция не берет заявление на семейные побои с формулировкой, мол, убьют — тогда и приходите.
Каждый участковый, который отказывается брать заявление о том, что кто-то избил, например, супругу или ребенка, проявляет преступную халатность. Когда будет принято решение наказывать за такую халатность по полной программе, тогда проблема начнет решаться. Дело тут не в законодательстве, а в его применении.
— Как вы считаете, что для женщины хуже: если ребенок погибнет на фронте — или если впитает нетрадиционные ценности с западной пропагандой?
— Нельзя выбирать ни то, ни другое. Это выбор без выбора.
— Любовь к животным отменяет любовь к детям?
— Конечно, любовь к животным не отменяет любовь к детям. Если в сердце есть место любви, то любишь и букашку, и травинку, и человека. Я вот сегодня только отвезла на прививку нашу собаку, хотя и других дел много. В нашей семье не только четверо детей и собака, а еще и кошка, крысы. И всем хватает и места, и любви.
Комментарии: