Излишне своенравных журналистов не жаловали всегда, стоит ли говорить о том, что происходит в «специальное» время? Закрываются любимые многими редакции, чьи взгляды отличались от «линии партии». Против корреспондентов возбуждают уголовные дела, как показывает практика, иногда сфабрикованные. Любой, даже без удостоверения сотрудника СМИ, кто напишет «неправду» в социальных сетях, рискует угодить за решетку — можешь лупить супругу, но бить по клавишам не смей.
Вот и на плечи нашего специального корреспондента Екатерины Винокуровой кинулся «век-волкодав». О патриотическом оскале жалобщиков, доносе за статьи для ЯРНОВОСТЕЙ и страхе за себя и высокое племя людей наша коллега написала в авторской колонке:
Объяснительная за «Талибан»*
Если брать мои внутренние рейтинги самых банальных и пошлых комментариев, то, наверное, в топе будет «Это — новый 37-й», кочующий год от года под любыми записями об уголовных делах. И это — правда. Нового 37-го в России действительно нет, «уже» или «пока» — поставьте на ваш выбор.
А вот вопрос о том, кто же были те люди, которые написали четыре миллиона доносов, остался.
Так вышло, что с одним из таких людей мне недавно довелось познакомиться. Пусть не лично, но в эпистолярном жанре. Этот человек написал донос на меня по моднейшей статье о дискредитации российской армии, заодно отметив для компетентных органов, что я систематически в своих публикациях распространяю «ненависть к президенту, премьер-министру, армии, „русскому миру“ и власти в России».
Речь шла о нескольких моих постах в Telegram-канале и об одной публикации в ЯРНОВОСТЯХ.
В частности, бдительному гражданину (впрочем, заспойлерю — гражданке) не понравился мой пост о том, что организации «Талибан»*, очевидно, не место на Санкт-Петербургском экономическом форуме, так как присутствие признанных террористов на мероприятии, безусловно, бросает абсолютную тень на принимающую сторону.
Второй публикацией, не понравившейся заявительнице, стала заметка на полях со ссылкой на пост в «Беспощадном пиарщике» о засилье на том же самом ПМЭФ представительниц эскорт-профессии, оказывающих, по информации Telegram-каналов, посетителям форума услуги, не сочетаемые с Уголовным кодексом Российской Федерации (и уж тем более с образом российского бизнесмена и чиновника, который ПМЭФ должен презентовать вовне).
Чудовищная, провокационная статья в ЯРНОВОСТЯХ, «провоцирующая ненависть к российской власти», была посвящена судьбам партий КПРФ и «Яблоко» на муниципальных выборах в Москве с выводом о том, что обе структуры будут вести себя максимально осторожно и едва ли пойдут на открытый альянс с внесистемной оппозицией.
Была и еще одна публикация, «провоцирующая ненависть к „русскому миру“». Речь шла о ребенке, спасенном из Волновахи, которому должны были делать в марте операцию, чтобы сформировать ушные раковины (у него они были завернуты внутрь) в Киеве, а теперь надо срочно найти клинику в Москве, чтобы взять на себя ответственность за жизнь этого малыша. Ждать было нельзя, так как операцию надо сделать до года. Она, кстати, уже сделана. В своем посте о поиске клиники я позволила себе упрекнуть «патриотов» (да, в кавычках, так как реального отношения к патриотизму эти люди не имеют) в том, что они смеют в такой ситуации издеваться над мальчиком и его мамой, вывезенными из-под обстрела, говоря, что те не могут оперативно сделать себе паспорта, сообразить, как встать в самый хвост очереди на плановые операции, а требуют к себе внимания.
«Нашлись люди, которые помогли, и я горжусь быть гражданкой одной с ними страны, России», — заключала я, продолжая разжигать ненависть к «русскому миру».
Итак, я должна была написать объяснительную за вот этот весь информационный хаос.
И вот я на полном серьезе пишу в оправдание себя, что действительно ненавижу террористов, точнее, «испытываю личную ненависть к террористическим методам, организациям и их участникам», как гражданка страны, пострадавшей от терактов.
Перевожу на максимально сухие формулировки для полиции свою мысль о том, что нельзя издеваться над больными детьми, которых вывезли из-под обстрелов.
Ищу номер статьи УК об организации проституции и снова возвращаюсь к абзацу про «Талибан»*.
Пишу про Беслан, про «Норд-Ост», про взрывы на Охотном ряду. Вычеркиваю. Не получается у меня писать о терроризме и причинах моей ненависти к нему канцеляритом.
Пока я веду свои черновики, мне перебрасывают фотографию листка, подписанного старостой деревни, в которой не видели продовольственных поставок с мая месяца: «Спасибо вам за помощь в трудную годину». Деревня ждет лекарств, там каждый день умирают старики. Я сейчас же займусь, только допишу объяснительную! Разумеется, в итоге я срываю сроки поставки на сутки, но это совершенно точно в канцелярит не переведешь.
Я знаю имя и фамилию человека, написавшего на меня это заявление (не будем произносить пошлое слово «донос»). Это некая Ольга К., она знает как мои полные паспортные данные, так и мой домашний адрес, которого нет в открытом доступе.
Я пишу и пытаюсь представить себе эту Ольгу К.
Красивое, округлое имя Ольга. Может быть, у нее светлые волосы и румяные щечки, и она любит печь пироги и варить варенье?
А может быть, у нее короткая стрижка, и она такая немного льдисто-колкая, как буква «к» в фамилии?
У нее есть дети? Может быть, внуки? Кошка, собака, попугай, хомячок? Она радуется им каждое утро, готовит овсянку с вареньем на завтрак младшим членам семьи и, притворно охая, дает собаке лишнюю вкусняшку, хотя вкусняшки нынче дороги?
Идет на работу, улыбается контролеру в автобусе, обсуждает с девочками на работе мужей? Может быть, она работает в бухгалтерии с таким округлым и выверенным именем великой княгини? А может быть, она — ученая и ищет лекарство от рака? Может быть, она спасала людей в ковид?
Тем не менее, оказавшись дома вечером, она пришла к выводу, что террористическая организация «Талибан»* ей милее вредной журналистки, которая пишет неприятные реплики про мальчика, которому надо срочно вытащить на белый свет ушные раковины.
То есть я для нее действительно оказалась хуже террориста.
И вот на этой мысли мне впервые становится реально страшно.
Я понимаю, что она бы с радостью даже не посадила меня, а забросала камнями, как это делает ее любимый «Талибан»*.
Я понимаю, что сейчас ситуация такова, что объяснения органам должна давать я, а не она.
Я дописываю черновик. И снова и снова вычищаю эмоции из абзацев объяснительной.
Обсуждаю ситуацию с друзьями, те говорят традиционное: «Пиши теперь осторожнее, за тобой наверняка следит сейчас не только эта Ольга К.». И я отвечаю традиционное: «Мне снова просто повезло».
Утром просыпаюсь от не самого свойственного мне чувства страха. Не резкого, а тянущего, к которому нужно время, чтобы привыкнуть. Этот страх будет теперь постоянно и надолго, как боль в виске из-за перемены погоды, как плохо гнущаяся коленка.
Завариваешь овсянку (наверное, Ольга К. делает то же самое). Открываешь ноутбук и через страх снова пишешь. Я знаю теперь свою аудиторию. Я теперь пишу для тех, для кого я — лучше террориста.
Объяснительная за «Талибан»*. Время, число, подпись. Город: Москва.
*Признан террористической организацией, запрещен в России
Комментарии: