Владимир Алеников: «Режиссер – не доктор. Он не лечит, а только выявляет болезнь»

Интервью

О том, как обстоят дела в российском кино и театре, что нужно смотреть для развития хорошего вкуса и почему сейчас совсем не снимают детских фильмов, Владимир Михайлович рассказал ЯРНОВОСТЯМ.

– Российскому зрителю вы известны в первую очередь как режиссер, снявший два самых популярных детских фильма. «Приключения Петрова и Васечкина» по праву вошли в золотой фонд советской кинематографии. А вот в наши дни качественных картин для детей не снимают, если, конечно, не считать мультипликацию. Как так получилось?

– Перед тем как ответить на вопрос, расскажу немного про «Петрова и Васечкина». Ведь есть куча продолжений их истории: эти герои, которым уже 35 лет, по-прежнему востребованы. Новые книги начали выходить три года назад: например, «Петров и Васечкин в стране Эргония», «Петров и Васечкин в Африке», «Петров и Васечкин в Антарктиде», «Новые приключения Петрова и Васечкина в Колумбии». Их история не завершилась, они продолжают жить. А последняя, только что вышедшая книга – «Новейшие приключения Петрова и Васечкина в горах Кавказа». В честь моих героев мне даже одноименную звезду подарили на небе.

Для создания детского кино в России сегодня вообще нет никаких условий. Советская власть при всех ее минусах имела одно очень серьезное положительное качество: хорошо понимала, что детское кино – это, во-первых, очень трудно, а во-вторых – самое главное! – что на этом воспитывается молодое поколение.

В год выходило около 70 детских фильмов. Советская власть давала на это серьёзные деньги. Ведь детский фильм гораздо труднее сделать, чем взрослую картину. Например, на обычный фильм на подготовительный период выделяли 2-3 месяца, на детскую картину давалось до полугода. На взрослое кино давали пленку 1 к 4, то есть можно было делать 3-4 дубля. На детской картине пленка выдавалась 1 к 15.

– А хотелось бы вам вернуться и снять что-то новое?

При советской власти – да, сегодня – вряд ли. Сейчас у нас всего два источника финансирования – это Минкульт и Фонд кино. И на детские картины дают меньше, чем на взрослые. Это нонсенс!

А раз не хватает денег, получается замкнутый круг: не заинтересован продюсер – не заинтересованы кинотеатры и прокатные компании. Для телевидения, по идее, можно было бы продавать такую продукцию, но у нас есть закон, что в детские фильмы нельзя вставлять рекламу. А раз нельзя вставлять рекламу – неинтересно.

– А как вообще, с вашей точки зрения, сейчас обстоят дела с отечественным кинематографом? Имеет ли право на жизнь само понятие – «современное русское кино» как явление сформировавшееся и известное в мире?

Есть два имени, если мы говорим о мировом значении современного российского кино. Они востребованы, их знают, уважают. Это Андрей Звягинцев и Сергей Лозница. А так, особого интереса к российскому кино в мире нет, он минимальный. Мы как бы замкнулись сами в себе, что, конечно, печально.

На мой взгляд, главная проблема заключается в следующем… Вот у меня во ВГИКЕ и в академии Михалкова мастерская, где я преподаю жанровое кино. Я стараюсь заполнить нишу, которая пустует. У нас очень плохи дела с жанровым кино. Просто отсутствует как данность энное количество жанров. Нет мюзиклов, мелодрам, триллеров. Ужасов вообще, считайте, нет. Да даже с комедиями, хотя снимают их много, тоже дело плоховато.

Зато у нас вовсю снимается авторское кино, так называемый «арт-хаус», который, по сути дела, широкого зрителя не интересует. Даже если эти фильмы получают какие-то награды, их все равно никто не видит, они не выходят в широкий прокат.

В советские времена считалось, что все должно быть только лучезарно, замечательно, поэтому никаких фильмов ужасов снимать нельзя, хотя это великий жанр с великими режиссерами и достижениями. И спасительный жанр, как считают психологи. Но я надеюсь, что постепенно все это будет как-то восстанавливаться. Сколько лет на это уйдет, не знаю. Пока мы сильно отстаем по этой части.

– Какие работы современных русских режиссеров вы могли бы выделить и почему?

– Конечно, картины Звягинцева. Он, безусловно, выдающийся режиссер! Опять же возвращаюсь к вопросу о детском кино: когда я увидел его первый фильм «Возвращение», ахнул, потому что там была замечательная работа с детьми, с этими двумя мальчиками! Для меня такая работа – показатель уровня режиссера. Если режиссер хорошо работает с ними, то для меня очевидно, что он так же хорошо работает с взрослыми. И когда я увидел его картину, мне сразу стало ясно: появился новый крупный режиссер. И он очень тонко чувствует болевые точки. Именно поэтому он так интересен миру. Режиссер же – это не доктор, он же не лечит. Он диагностик. Он как бы выявляет болезнь. И каждая его картина – это событие, потому что каждый раз он крайне остро подмечает то, что волнует людей.

Как член академий, я должен смотреть всё, что выходит. Я, например, считаю безумно талантливой картину «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов» молодого режиссера Александра Ханта. Для меня человек неизвестный. Ярко, талантливо, смешно!

– Вы долго работали в Голливуде, так что можете судить и об американской киношной «кухне». В чем, на ваш взгляд, разница между российским и западным кинопроизводством?

– Там работают профессионалы совершенно другого уровня. Я говорю о так называемом «втором звене» – о технических специалистах, о тех, кто помогает режиссеру воплотить его замысел в жизнь. Американская киногруппа устроена, как блестящая клиника. Там каждый член группы – это высокого класса профессионал. Во-первых, потому что это люди со специальным образованием. Во-вторых, они борются за это место – за эту работу хорошо платят.

Например, если я даю там какое-то задание, я могу быть совершенно спокоен, что оно будет выполнено точно в срок и наилучшим образом. У нас, если я даю задание, у меня нет никакой уверенности, что это будет выполнено так, как надо. Никакой! Я все должен проверять сам. Вот это единственная принципиальная разница.

– Владимир Михайлович, можете ли вы назвать 4-5 режиссеров, фильмы которых стоит смотреть для развития вкуса к хорошему кино? Своего рода «шорт-лист» от Владимира Аленикова…

– В первую очередь – это великие фильмы Чарли Чаплина: «Новые времена», «Огни большого города», «Великий диктатор». Далее другой гений – это Феллини и его «Дорога» и «8/2». Эти картины необходимо знать и смотреть.

Из отечественных, конечно же, Эйзенштейн – «Иван Грозный», «Броненосец Потемкин». Тарковский – «Иваново детство», «Андрей Рублев» и «Зеркало». Коппола с его великой трилогией «Крестный отец».

– Недавно в России отмечалось 80-летие Владимира Высоцкого; по актёрским кругам ходит легенда, что он играл и на вашей гитаре, это правда?

– Да, это чистая правда. Пришел как-то ко мне в гости Вениамин Смехов. Уменя была гитара, такого темно-вишнёвого цвета, которую мне подарила на 15-летие влюбленная тогда в меня девочка. Как потом выяснилось, она упёрла её у своего дедушки-красноармейца. Я эту гитару передел из 7-струнной в 6-струнную. Позже я узнал, что ее делал когда-то знаменитый питерский мастер Ягодкин.

Когда Высоцкий – благодаря Смехову! – увидел мою гитару, он сказал: вот я сейчас репетирую Свидригайлова на Таганке, мне бы эта гитара идеально подошла. Когда тебе такое говорит твой кумир, ответ понятен. Он несколько лет выходил с моей гитарой на сцену. Я был очень горд. Потом он умер, и спустя несколько месяцев я подумал: ну а где моя гитара? Я хочу ее обратно в память о Высоцком. Стал звонить в театр, там в ту пору работал главным художником мой товарищ, который в конце концов сказал: мы нашли, приезжай. Приехав, я увидел не гитару, а какие-то обломки – будто на ней танцевали. Что произошло, мне никто не объяснил. Пытался найти мастера и починить гитару – никто не брался.

В это время благодаря успеху «Биндюжника и короля» на Лос-Анджелесском фестивале я подписал свой первый американский контракт. И стало ясно, что я уезжаю надолго. И я взял эту гитару с собой. Спустя несколько месяцев, когда я был в гостях у одного художника, зашла речь о Высоцком. Он услышал историю с гитарой и отправил меня в каньон Топанга. Мол, там в горах живет индеец, который за такую работу возьмётся.

Поехал к индейцу… Путь показался мне очень долгим, темнеет быстро, иду по какой-то тропинке вверх, койоты воют. Думал, меня там вместе с гитарой и съедят. Вдруг вижу домик, и мне навстречу выходит седовласый индеец. Я ему все рассказал, он ответил: оставляй, приезжай через месяц. Вернувшись, не поверил свои глазам. Она так дивно зазвучала! Был просто хороший инструмент, а стал еще лучше! Спрашиваю, сколько я должен. В ответ слышу: ты мне ничего не должен! Единственное, чего я хочу, – поместить ее на обложку журнала «Acoustic Guitar Hollywood», который я издаю. Но тогда мне надо знать, как ее зовут, у нее есть имя? Конечно, есть – Высоцкий!

– Сегодня российский театр переживает не самые простые времена. Вспомним хотя бы недавний скандал вокруг «7 студии». Как человек, живущий не только на съемочной площадке, но и в театре, что вы можете сказать об этой истории?

– История крайне прискорбная. Потому что всем людям, которые работают в театре и кино, приходится крутиться. И каким-то образом внутри тех смет, которые у них есть, думать, как закрыть те или иные позиции. По-другому просто не может быть. Какие-то манипуляции обязательно происходят.

Я лично не общаюсь с Кириллом, но я вижу, что он всю душу отдает работе и творчеству. Таких продуктивных режиссеров у нас нет. Ему дали премию, которую дают лучшим режиссерам мира! Ведь в театр Гоголя никто не ходил десятилетиями. Это место рядом с Курским вокзалом, туда приходили просто дождаться отправления, никто им не интересовался.

Посмотрите, что он сделал с этим театром: туда не попасть, билеты проданы за несколько месяцев! Это один из интереснейших театров Москвы и мира! Помимо того, что он сам бесконечно работает, он еще оказался и потрясающим организатором. Сейчас он сидит, но при этом выходят премьеры, при этом ему вручаются новые награды! Я считаю, что это просто нонсенс! Наверно, в чем-то он виноват. У нас нет чистых, система такая. При желании можно любого поймать.

– Насколько нам известно, ваша последняя громкая театральная работа «Безумный корабль» была представлена на суд зрителю в 2006 году в Лондоне. Расскажите, что за проект вы готовите для сцены первого русского театра?

– Спектакль называется «Девушка для прощаний». Я написал эту пьесу по мотивам киносценария Нила Саймана. У него когда-то был фильм «Goodbyegirl», я его видел, он мне очень понравился. Я подумал, что у него есть пьеса, которая легла в основу. Стал ее искать и не нашел. В конце концов его агент сказал мне, что это тот редкий случай, когда Сайман пьесу не писал, а написал сразу сценарий. И я выпросил у него разрешение написать самому.

Сюжет таков: провинциальный актер приезжает в Нью-Йорк, куда его пригласили играть в спектакле «Ричард Третий», и волею судьбы он вынужден поселиться в квартире, где живет танцовщица, которую накануне бросил другой актер. Вот они живут в этой квартире вместе, бесконечно препираясь, но постепенно картина меняется. Все карты раскрывать не буду – на премьере вы всё увидите. Она, кстати, совсем скоро – 24 марта.